– Здравствуй, – поздоровался адмирал цур зее. – Садись. Ты все это сделал один? – Как бы я смог? Нас было… – Йозев мн...

четверг, 08 мая 2014

07:21

Отто Бюнц

Неадекват самой высшей формы. ©

читать дальше– Здравствуй, – поздоровался адмирал цур зее. – Садись. Ты все это сделал один?
– Как бы я смог? Нас было…
– Йозев мне рассказал, что знал. Само собой, тебе понадобились люди, и ты их нашел, но без тебя ничего бы не было. Так?
– Не знаю. – Руппи не врал. Кто-то мог попытать счастья прямо у ратуши. С того же Луциана сталось бы пустить в ход не только золото, но и Свечу, да и Шнеетали… Ну не могли же они сидеть просто так?!
– Я боялся, что тебе подсказали…
Олаф? Боялся?!
– Мне подсказывали… Йозев, Грольше, епископ…
– Но решил ты сам?
– Да.
– Расскажи, как это было.
Доложить просто, но Олафу нужен не доклад.
– Мама сожгла ваши письма. – Прости, мама, но адмирал должен знать, что его адъютант не прятался! – Поэтому я и не отвечал. Я был в полном неведении, пока не оказалось, что к нам едет Гудрун… принцесса Гудрун.
– Постой. Твоя мать сказала, что сожгла мои письма? Но я тебе не писал.
– Не писали?
– Я не нарушал закон, да и зачем бы? Ты не стал бы лгать под присягой, а и кесарю, и мне, и бедняге Шнееталю требовалась правда.
Значит, мама сожгла подделку! Убийцы начали с писем, не вышло, придумали фальшивого Дица и добились бы своего, не вмешайся она… О таком не расскажешь. Схватка и танец, танец и ветер… Это поймут лишь те, кто хоть раз целовал чудо с чаячьими крыльями. Пусть смертельно опасное, плевать, от смерти жизнь лишь становится ярче!
– Мой адмирал, – Руппи сделал усилие и вернулся в уютную каюту к ждущему ответа человеку, – меня собирались выманить из замка и убить, прежде чем я дам показания. Первое им удалось, второе нет, но возвращаться в Фельсенбург я не стал. Поехал под чужим именем в Эйнрехт разобраться в том, что происходит. Мне не хотелось встречаться с родственниками, и я отправился к Файерманам. Мастер Мартин мне сказал, что кесарь болен, а регентом стал Фридрих. Дальше мне просто повезло. Я встретил адрианианцев и занял у них денег, потом отыскал боцмана Канмахера. Его внук был моим другом…
– Я помню обоих… Обвинитель много говорил о молодом человеке с твоими приметами. Ты дал повод?
– Не думаю. Я вызвал и убил двоих придурков. – Пока двоих, только Олаф не Фридрих, чтобы обещать ему чужие шкуры. – Кроме покойных, меня никто не видел.
– Ты дрался из-за меня?
– После дуэли я встретил адрианианцев, – попытался уйти в сторону лейтенант. – Мы поладили. Мне кажется, епископ Луциан на самом деле магнус Славы, потому что…
– Не части́, – устало попросил Олаф. – Я все равно скажу тебе что должен. Я не хотел умирать, тем более так…
– Мой адмирал…
– Руппи, пожалуйста, помолчи. Я понимаю, что ты, что вы все для меня сделали. Помнишь полковника, который освободил Алву?
– Конечно! Если честно…
– Если честно… – улыбнулся, именно улыбнулся Ледяной. – «Что по силам лучшему из фрошеров, то по силам и худшему моряку его величества…» Только Людвиг при всей своей гордости так и не взял Хексберг, а мы двое… Ты смог повторить сделанное фрошером, я – нет. Алва вернулся в тюрьму, я позволил себя увести. Да какое там позволил, я счастлив, что остался в живых, хотя умереть достойно, надеюсь, все же сумел бы.
– Алва возвращался не на плаху, и потом…
– Сейчас ты скажешь, что я должен жить ради Дриксен , справедливости и так далее, – ровным голосом произнес Ледяной, и Руппи промолчал, потому что собирался сказать именно это. – Я бы тоже так считал, если бы сохранил флот и людей, но они погибли. Все, кроме Бермессера и нашего шкипера, которые наплевали на мой приказ.
– Но вы же были правы! Никто не мог знать про шторм…
– Никто, – согласился адмирал цур зее. – Если б я был судьей, честным судьей, я бы вынес такому, как я, оправдательный приговор, но законы – не всё. Есть удача, и есть нечто большее… Я больше не вправе вести за собой флот.
– А кто вправе? Бермессер? Северяне, которые фрошеров в глаза не видели? Кроме вас, некому…
– Потому что Шнееталь, Доннер, Бюнц на дне. Потому что я отдал приказ защищать купцов и дожидаться ночи. Любой другой приказ – любой! – был бы лучшим… Сцепись мы на абордаж, сдайся, удери, кто-то да уцелел бы…
Руппи уже слышал что-то похожее… Точно! Говорили об отце Александере и о том, что смерть в бою не самое страшное. Аристид ушел, Олаф – нет, ошиблись оба. Они с Грольше тоже могли ошибиться с местом засады, не справиться с охраной, не суметь сбить с толку погоню, только это совсем не то, что молчание Бруно… Как уход Аристида – не то, что бегство этой кошачьей «Звезды».
– Бермессеру место на рее, – выпалил лейтенант, – вместе с его… лжесвидетелями. Не хотели мокнуть, будут сохнуть! Удача… она приходит и уходит, а подлость остается! Мы обещали «Ноордкроне», и мы сделаем…
– Да, – Ледяной задумчиво тронул шрам, – ты умеешь решать за себя и за других. Научиться такому нельзя, скорее наоборот.

Очень интересный отрывок.
Раньше я не обращал внимания на поведение и слова Олафа в этом диалоге.
А ведь уже. И не без Руппи.

запись создана: 07.05.2014 в 15:19

@темы: Отблески Этерны

URL

Комментарии

07.05.2014 в 15:56


Запомнить

Весенняя Птица